Джаз иллюзий

@темы: fanfiction

@темы: fanfiction

@темы: fanfiction

@темы: fanfiction

Название: Только вперед
Автор: esplodio
Бета: Vitce
Пейринг/Персонажи: Айзен/Хирако
Размер: мини, 1600 слов
Жанр: романс, роад-стори, элементы драмы и постапокалипсиса
Рейтинг: NC-17
Дисклеймер: Все и всех имеет Кубо Тайто
Саммари: Куда бы ни привела дорога, Хирако и Айзен не остановятся. Поэтому они здесь.

Хирако не любит гигаи. После долгого перерыва даже самый качественный из них кажется тесной, удушающей клеткой. Но иногда без чертовых гигаев совсем никак.
Он морщится, чувствуя на плечах несильную, навязчивую тяжесть и опускает ладонь в холодную воду, отвлекаясь на приятное покалывание в пальцах, на ясный запах соли и морских волн.
Ветер обдувает щеки, прозрачные волны лижут ладонь, и теплое, пусть и легкое прикосновение чужой руки к шее от этого кажется таким сильным, контрастным. Хирако невольно вздрагивает, а Айзен, словно не замечая этого, опускается рядом с ним, молча смотрит вперед, на морские волны. Хирако косится на него, улыбается, но не прекращает своего занятия — водит рукой в чистой воде, пока пальцы не начинают неметь. Только тогда он вынимает ее из моря — чуть поспешнее, чем стоило бы, и оттого заметно.
Айзен реагирует тут же — берет ладонь в свои руки, подносит к губам, дышит, чтобы согреть. А затем осторожно, словно любопытный школьник, высовывает язык и касается мокрых пальцев, замечает тут же:
— Солоно.
— Тянешь в рот всякую гадость! — смеется Хирако.
— Твои пальцы — это гадость? — невозмутимо уточняет Айзен.
Хирако звучно фыркает.

У причала их ждут мотоциклы — сомнительный подарок Урахары. Сначала Хирако думал, что Урахара просто хочет посмотреть на их попытки управлять этими железными чудовищами, потом — что это какой-то хитрый способ свести окончательные счеты с Айзеном, а Хирако просто неудачно попал под раздачу. Потом он привык к звенящей в ушах скорости, к наклонам на крутых поворотах, к литым, глубоко синим бокам его мотоцикла, к вспышкам красного слева, где мелькал мотоцикл Айзена, освоивший управление с досадной легкостью.
Айзену мотоциклы тоже понравились — по крайней мере, когда у них появилась возможность сменить их на автомобиль, именно Айзен предложил «пока оставить все как есть», хотя процесс езды доставлял ему гораздо больше неудобств: отросшие волосы лезли в глаза и плохо держались под шлемом. Хирако смеялся и называл его подражателем, но Айзен успешно - еще бы, многолетняя практика, - это игнорировал. Впрочем он не обратил внимания и на предложения пересесть в джип, и на различные приспособления для волос, которые Хирако исправно подбрасывал ему в дорожную сумку.
Вот и сейчас Айзен небрежно стряхивает очередные пластиковые заколки на асфальт и надевает шлем, заправляя под него длинные тяжелые пряди.
— Куда поедем, Шинджико? — с улыбкой интересуется он и переступает чуть левее. Раздается противный хруст пластика. Губы у Хирако подрагивают от сдерживаемого смеха.
— Вперед, конечно.
Даже если это значит, что они уедут подальше от моря.

Следующую остановку они делают уже к вечеру в тихом, маленьком городке, который неожиданно просто-таки кишит Пустыми. Шинджи успевает только подумать, что на Каракуру по концентрации реяцу городок вовсе не похож, и выхватить меч прямо на ходу, поудобнее перехватывая руль одной рукой. Крылатая тварь пикирует на него прямо с неба, и Хирако думает мимоходом, как хорошо, что мотоциклы они уже научились водить вполне сносно.
Айзен слева бормочет что-то гневное, различимое даже сквозь шум моторов, и бьет серией слепящих кидо в очередного Пустого, чье длинное пластинчатое туловище как раз появляется из переулка. Пустой корчится и воет, бьет лапами по асфальту до тех пор, пока Хирако, уже проломивший череп костяной птице, не подъезжает к нему и не рассекает голову с алыми фасеточными глазами.
— Похож на сороконожку, — задумчиво комментирует Айзен.
— Похож на пиздец, — раздраженно поправляет Хирако.
Пустых в городке много, а людей почти не осталось, но Хирако с Айзеном, закончив эту долгую и изматывающую бойню, все же находят маленький ресторанчик с домашней лапшой. От больших мисок идет пар; Хирако старательно терпит и не тянется за палочками, чтобы не обжечься.
— Можем заночевать здесь, — Айзен не то предлагает, не то размышляет вслух. — Конечно, гостиницу найти будет невозможно, учитывая сложившиеся обстоятельства, но наверняка хватает пустых домов.
— Предлагаешь вломиться в пустой дом? — насмешливо спрашивает Хирако. — Да, преступное прошлое из тебя не вытравишь, Соуске!
— Это лучше, чем жить в заброшенном амбаре, — замечает Айзен и тут же получает тычок под ребра. Миски на столе жалобно вздрагивают, и Хирако спохватившись, замирает.
— Хрен с ним, — зевает он, прикрывая рот ладонью. — Заночуем в доме. Это лучше, чем ехать всю ночь и попасть в итоге в очередной город сороконожек.
— Так не понравились сороконожки? — уточняет Айзен, едва заметно улыбаясь. Хирако отвечает просто и тихо:
— Чертовски устал.
Этой ночью он засыпает сразу же, как только они устраиваются в кровати. На грани между сном и явью он видит сквозь смеженные ресницы, как смотрит на него Айзен - пристально и будто бы встревоженно.

К рассвету их будит шумный тоскливый ливень — Хирако материт его утром, материт днем, ерзая задницей в мгновенно промокших джинсах по влажному сиденью мотоцикла.
— Мокро, блядь. Холодно, блядь. Паршиво! — чеканит он, заводя двигатель и все елозя по сиденью, пытаясь определить, не слетит ли на полной скорости.
— Ты забыл третье «блядь», — услужливо подсказывает Айзен. Хирако мрачно зыркает на него и срывается с места.

До следующего города они снова добираются только к вечеру. Он большой и на удивление оживленный, так что сначала они идут в мотель — благопристойные маленькие гостиницы с бумажными стенами не слишком им подходят, — потом в небольшой магазинчик рядом с ним, покупают готовую еду и саке. В мотеле Айзен заваривает чай, а Хирако сразу начинает пить, выразительно кривится от жгучего алкоголя.
— Тебя быстро развезет, — Айзен не осуждает, но внимательно смотрит на запрокинутое горло, на кадык, который ходит в такт глоткам. Хирако отрывается от бутылки и старательно тянет улыбку.
— Мне можно. Ты же сам говорил, Соуске, я бе-за-ла-бер-ный!
Он старательно передразнивает интонации Айзена, пряча за ними тихую горечь, и делает еще глоток. Айзен вздыхает, отставляет чашку и садится рядом с ним.
— Скорее, слишком ответственный, — он мягко тянется за бутылкой. Та вздрагивает в пальцах Хирако, саке проливается на подбородок, несколько капель падают на шею. Хирако кашляет, отдает бутылку и бормочет, смаргивая слезы:
— Ответственный? Кажется, напился здесь ты. Соуске, что было в твоем чае?
— Ты так привык к этой ответственности, что чувствуешь вину даже за то, что от тебя не зависело, — поясняет Айзен, ставит на пол бутылку и тянется к подбородку, мягко слизывает саке. Обнимает Хирако за талию одной рукой, чувствует, как тот вздрагивает — и расслабляется тут же, дается в руки. Айзен нетерпеливо ведет по его груди, расстегивая назойливые многочисленные пуговицы, а Хирако зарывается ладонью ему в волосы, поглаживает их, тянет, собрав в кулак, и целует в шею.

В комнате мотеля пахнет стерильным бельем и разлитым алкоголем. Хирако лежит на кровати, широко раздвинув ноги, Айзен вгоняет пальцы внутрь него — ритмично, быстро — и неотрывно следит, как подрагивают от удовольствия колени, как разливается по щекам румянец, как часто поднимается и опадает грудь.
— Блядь… Соуске… — Хирако говорит с трудом, смотрит мутно и хватает воздух приоткрытыми губами. — Быстрей давай!
Айзен улыбается, вынимает пальцы и садится поудобнее у стенки, разводя ноги и приглашая с улыбкой:
—Присаживайся.
Хирако припечатывает его парочкой ругательств, но кое-как поднимается, сводя дрожащие ноги. Прижимается к нему, обнимает плотно за шею — и медленно опускается на член, помогая себе рукой. Айзен стискивает зубы и кладет ладони на бедра, насаживая Хирако глубже, до основания почти.
— Т-твою мать, — Хирако ругается даже сейчас, когда начинает двигаться на члене — все резче, почти выпуская головку из себя каждый раз, а потом быстро насаживаясь опять. Он будто хочет вытрахать из себя все неприятные воспоминания, все сомнения и недомолвки. Айзен не против помочь ему в этом.
Айзен обхватывает его член и сильно, часто водит по стволу, толкается в горячий зад Хирако. Тот перестает материться и жмется ближе; его соски трутся о повлажневшую грудь Айзена.
Они оба кончают быстро, хотя трахаются не впервые, и замирают, тяжело дыша. Хирако не соскальзывает с члена Айзена; Айзен лениво покусывает его шею и рассеянно водит руками по тонкой спине с костлявыми лопатками.
В этот раз Хирако спит долго и спокойно.

Они покидают город утром, но далеко уехать не выходит : останавливаются, даже не доехав до середины моста через реку.
Середины моста и нет, в общем-то: ровная полоса асфальта расходится искореженным месивом из стропил и прутьев, словно пустота пришла с той стороны реки и изожрала огромную конструкцию, уничтожив больше половины. За изуродованными ошметками асфальта и металла начинается пустота — не обрыв вниз, а чистая вихрящаяся пустота, не имеющая ничего общего ни с материальным миром, ни с этой реальностью в целом.
Где-то так всегда и происходит. Даже обидно, что этого никогда нельзя заметить издалека — только когда подходишь почти вплотную.
Хирако раздраженно фыркает и поворачивается к Айзену — тот безмятежно, ожидаемо спокоен.
— И что делать теперь?
Айзен пожимает плечами и начинает разворачивать мотоцикл.
— Ехать дальше. Не может быть, чтобы кроме Хонсю ничего не уцелело. В лучшем случае мы найдем выход, в худшем — встретимся с твоими уцелевшими коллегами из Готея.
От этого Хирако светлеет лицом.
— Ну да, давненько мы с ними не виделись.

— Слушай, Соуске, может, зря мы сразу же повернули? А вдруг можно было бы как-то перебраться через реку? А вдруг там были бы зомби! Ты только представь — настоящие зомби! Наверняка они выглядят еще гаже, чем ты смотрелся в Улье.
— Нам все же срочно нужно найти джип.
— Чего это ты вдруг?
— Потому что голову тебе явно надуло.

Ветер бьет в лицо, в груди от быстрой езды все сладко замирает. Хирако поворачивает голову влево — Айзен всегда ездит на своем привычном месте, вжавшись в сиденье; длинные темные волосы хлещут по спине. Красивый.
Интересно, когда он поймет, что они никогда не найдут выхода? Что его просто нет?
О том, что все это — тюрьма, построенная лично для него, Айзен вообще, как надеется Хирако, не узнает никогда. А он не расскажет — Хирако решил это еще в тот день, когда командование, наконец, не выдержало и согласилось отправить его сюда вместе с Айзеном.
Черт знает, выпустят ли их когда-то: Совет 46 конечно этого не позволит, но, как показывает практика, он все-таки не вечен. Впрочем, даже если и не выпустят, то после столетия в Генсее Хирако к изоляции точно не привыкать — главное, чтобы не было скучно. А с Айзеном не будет, он уверен.
Хирако прибавляет скорости. Синий мотоцикл нагоняет красный и они едут бок о бок — все дальше и дальше.
Куда бы ни вела их дорога.

@темы: fanfiction

@темы: fanfiction

Название: Весь мир и пара галстуков впридачу
Автор: Лейтенатор
Бета: гинолис
Пейринг: Айзен\Хирако
Фандом: Блич
Жанр: романс, юмор, АУ
Рейтинг: R
Размер: миди (прим 5 тыс. слов)
Размещение: только с разрешения автора
Дисклеймер: герои принадлежат Кубо
Примечания: Школьно-производственный и немножко шпионский роман. Автор вдохновлялся этим артом

читать дальше
Совершенно чудовищный тип, абсолютно. Заявиться в первый же рабочий день в красном галстуке — для этого надо обладать на редкость кошмарным вкусом. И очочки эти — сразу видно, для солидности нацепил, слишком уж физиономия моложавая. Хотя, как посмотришь на него — упакован в серый костюм, как в целлофан или шуршащую оберточную бумагу, застегнут на все пуговицы — так сразу же тошно станет. И обвешан весь этими линейками-транспортирами, будто в школе собственного добра не хватает. Другой бы заглянул перед уроками в кабинет и выбрал, что требуется — так нет же, этот с утра со всем арсеналом из дома пришел. Хирако уж было решил, что это новый преподаватель черчения. Прошлый веселый был мужик, пил беспробудно с трудовиком на пару, а иногда приглашал третьим и Шинджи. Что ж, земля ему пухом — цирроз коварная штука. А вот если эта улыбчивая зараза решит присоединиться к покойничку, Хирако возражать не станет. Красный галстук, нет, ну вы такое видали? Да четвертовать за это мало!
- А это, дорогие мои коллеги, наш новый учитель физики, Айзен Соуске. Прошу любить и жаловать.
Глядя на лучащиеся счастьем физиономии директора школы и «новичка», хочется удавиться. И вовсе не потому, что он сегодня проспал и выскочил из дому злой, как вся армия у Киноскефал... Черт бы их побрал, чья там была армия?..
- Уважаемые коллеги, я буду рад нашей совместной работе.
Ха, как будто он начальник нового НИИ, а мы тут все его подчиненные! Рад он, да конечно! Это школа, дорогой ты мой, а, значит, это практически Спарта! Тьфу ты, да чтоб провалиться этому седьмому классу с его античной историей. Вдалбливаешь им в головы что-то, вдалбливаешь, а толку никакого...
Нет, вы только посмотрите! Эти мымры-химички щебечут и ненавязчиво интересуются, откуда у учителя физики такое дивное чувство стиля, отменный вкус и этот «миленький галстук»! Сказал бы я вам, дамочки, на каких помойках такое водится... нет, ну вы видали, а?

* * *
- А где же ваши конспекты, Хирако-сан?
- Что?
Ох, нет, опять! Вчера в столовой уселся рядом — пришлось срочно сбежать, сославшись на контрольную; в четверг предлагал вместе отвести классы на экскурсию в планетарий... Стоит, сияет, как Фаросский маяк, светило ядерной физики, как же! Спасибо, хоть галстук другой нацепил. Хотя и этот хорош — цвета линялого осеннего неба, ага, оно с недосыпа всегда таким блеклым кажется... И зачем ему столько линеек с собой?
- Что, все уходят на телесные наказания? - Хирако кивает на аккуратную стопку принадлежностей для черчения в руках коллеги. Холеных руках, ха, не иначе вся учительская зарплата на маникюр уходит.
- О, что вы. Конечно же, нет. Просто ребята стали забывчивы в последнее время, графики чертить отказываются — мол, линейки дома все позабывали. Не могу же я оставить учеников в беде...
- Какие графики? - мрачно интересуется Шинджи. - В физике вроде бы одни формулы.
- Я заменяю учителя геометрии последнюю неделю. А в физике есть не только формулы, поверьте мне. Там можно много чего найти... интересного. Так поведайте же мне, что произошло с вашими конспектами для уроков?
Хирако застает врасплох этот внезапный переход.
- Что-что... гм... сгорели... с Александрийской библиотекой вместе. Не нужны мне конспекты, у меня всё в голове.
- О! В таком случае, не могу за вас не порадоваться.
Ну да, упустишь ты шанс побесить меня своей улыбкой лишний раз — думает Шинджи и бурчит что-то сердито, ретируясь в класс. В лоб ему тут же врезается комок жеваной бумаги. Да чтоб им на месте провалиться, развелось тут вильгельмов теллей, сопляки!

* * *
У кофе отвратительный вкус. Наверное, потому, что надо пить его для удовольствия, а не в качестве противной микстуры по шесть чашек за утро. И еще, наверное, надо по ночам спать, и...
- Болит? - ох, нет, только не это: улыбку он еще с грехом пополам выдержит, а вот этот сочувственный взгляд... И, чтоб ему сдохнуть, если он видел в своей несчастной жизни что-нибудь хуже, чем этот кремовый с ромбиками галстук!
- Болит, - мрачно изрекает Хирако. - Всю ночь проверял работы этих чудовищ. Карты исторические им надо было подготовить, а эти малолетние стервецы рисуют мне кораблики с пиратским флагом и обозы маркитанток позади каждого войска... во всех деталях...
- Всегда хотел спросить: а почему вы стали учителем, Хирако-сан?
Ну вот, помяни черта. Опять эта мерзкая улыбочка расцветает на полных ярких губах... И на что он только смотрит, собственно говоря...
- Я прошу меня заранее извинить, если это слишком личное.
- Да. Это слишком личное. А вы влезаете в него с ногами и скалитесь при этом — что, больно радостно смотреть, как другие чувствуют себя не в своей тарелке по жизни? Вы вот тоже больше смахиваете на какого-нибудь тирана маленькой повстанческой республики рядом с Зимбабве, но я же не лезу в вашу жизнь!
Черт. Это выходит слишком надрывно, горько и жалко. На них смотрят. Идиот, ну перед кем ты выворачиваешь душу...
- Мне очень жаль. Я не хотел вас обидеть никоим образом. Еще раз прошу меня простить, - Айзен выставляет ладони вперед в примиряющем жесте. - Я могу как-нибудь загладить свою вину? Скажем, угостить вас обедом…
- Не нужно меня ничем угощать, - Шинджи сгребает измятые карты и конспекты, щедро исчерканные красной пастой.
- И, если вас интересует причина, по которой я работаю здесь…
- Ничего меня не интересует.
Пожалуй, именно так и выглядит позорное бегство. Прощай, седьмая чашка кофе, укоризненные взгляды коллег и искреннее сочувствие на этом невыносимом лице. О, да, и чудовищный галстук в ромбик — тоже прощай. Хирако ухмыляется, влетая в двери класса. Ну, уж в чем-то он обскакал этого Мистера Самодовольство.
- Так, бестолочи вы малолетние! Сейчас у нас с вами будет краткая лекция по биологии, потому что ваши представляения об анатомии коней армии Александра Великого сильно отличаются от действительности… Да, и представления об анатомии маркитанток — тоже!

* * *
Вероятность наткнуться на самого неприятного типа в школе стремится к абсолюту именно тогда, когда тебе хочется спрятаться от всего мира. Неизвестно, что на этот счет говорят законы физики, а вот законы подлости точно подтверждают.
- Это что?
- Салат с тунцом. Вас сегодня не было в кафетерии, и я подумал, что вы наверняка сидите над проверкой работ ваших оболтусов. К тому же, я ведь пообещал вам обед…
- А я от него отказался. Я вижу, что это салат. Вот это вот еще что такое, м?
- Лекарство от головной боли. Контрабандное, вывезено из маленькой повстанческой республики недалеко от Зимбабве, - Айзен наклоняется над учительским столом и заговорщицки подмигивает. Вид у него при этом совершенно дурацкий. У Хирако, чья физиономия с отвисшей челюстью отражается в его очках — тоже.
- И вы всерьез считаете, что я буду это есть?
- Ну, хотя бы салат.
О, да, теперь к извечной улыбочке добавился фирменный тон, каким обычно разговаривают с малолетними нарушителями дисциплины.
- А если не съем? Оставите после уроков?
- Нет, - Соуске сокрушенно качает головой. - Дам телефон знакомого гастроэнтеролога. Вам нужно лучше питаться и чаще бывать на свежем воздухе. Говорю совершенно искренне и без всякой задней мысли: я знаю, насколько выматывающей может быть работа. Особенно, когда вы настолько ответственно относитесь к ней и своим ученикам.
- Вот еще, не хватало мне портить кровь из-за этих оборомотов. А свежим воздухом дышите сами. Там холодно и сыро.
- У меня есть шарф.
И почему он все еще терпит этого типа с его улыбкой? Так бы, наверное, улыбался далай-лама, вселившийся в тело какого-нибудь обласканного славой и богатством правителя... Ну да, Македонского, и как эти идиоты малолетние не сдадут по нему эссе до сих пор...
Хирако продолжает угрюмо пялиться в контрольные, кидая беглые взгляды на не в меру заботливого коллегу. Ага, самое оно. Очки снять, белый хитон надеть, доспех еще можно... И волосы растрепать — видно же, что вьются, зачем так старательно зачесывать их назад? Ох, черт, не надо было так пялиться — заметил, конечно же...
- Это правда очень хорошее лекарство. Поверьте мне. Голова сразу же перестанет болеть.
- Угу.
- И обязательно съешьте салат. Я сам готовил! - раздается тихий смешок уже от двери. Шинджи поднимает взгляд и успевает ухватить только кусок удалющейся спины. Он со злостью набрасывается на салат, как будто от победы над кучкой зелени зависит судьба мира. Вкусно. Хирако мрачно жует и думает, что положительно не может вспомнить, какой сегодня был на Айзене галстук.

* * *
В планетарии тихо и прохладно. Экскурсовод бубнит о древних греках и о Гелиосе, рассекавшем небо на своей колеснице. Ну, хотя бы что-то отложится в голове у этих остолопов. Ничего, еще каких-нибудь пару часов, и они перейдут к стенду о черных дырах и квантах… или как они там называются. И тогда, наконец, этот зануда сможет вставлять свои замечания в речь экскурсовода, а не будет слоняться за ним по всему планетарию безмолвной тенью. Вот когда не надо, так безмолвной — с тоскою думает Шинджи и тяжело вздыхает.
- Вы меня расстраиваете, Хирако-сан, - раздается за спиной удрученный голос.
- Ну на этот-то раз что не так? - тоскливо тянет Шинджи. Оборачиваться и снова лицезреть сочувственно-улыбчивую физиономию нет никакого желания. Лучше он поговорит с Нептуном — не с богом, конечно, а с висящим под потолком шаром сине-зеленого цвета. У этого типа сегодня точь-в-точь такой галстук. Тьфу ты, пакость.
- Для кого я доставал таблетки от головной боли? Тайком через десять границ провозил, а вы их не пьете, страдаете и меня заставляете страдать.
- Они закончились, - неохотно отвечает Хирако. И добавляет язвительно: - Так уж и через десять...
- Я не шучу, - сосредоточенный голос раздается где-то прямо над ухом, и Шинджи невольно вздрагивает. - У меня есть друзья в очень высоких и полезных кругах. Если закончились — надо было мне сказать, я принес бы еще. А лучше — прогулялся бы с вами по парку. Не дело сидеть на работе круглыми сутками.
- Ну, вы же вытащили меня сюда... - «непонятно зачем», хочет добавить Шинджи. Нечеловеческое упрямство у этого зануды. Пожалуй, он даже его самого превосходит временами.
- И хочу, чтобы вы провели время с пользой и удовольствием. А не страдали от головной боли. Ну-ка...
Прохладные пальцы осторожно, но уверенно отводят пряди волос с лица, ложатся на виски и слегка надавливают. Шинджи тихо охает. Пульсирующая боль разгорается на секунду с новой силой, а потом постепенно начинает затихать. Пальцы скользят по коже с нажимом, зарываются в волосы на затылке, посылая волны щекотных мурашек вниз по позвоночнику. Ладони ложатся на шею, принимаются разминать.
- А еще вы анатомию преподаете в свободное время, да? - он тихо постанывает от удовольствия, но сдержаться от ехидного комментария не в состоянии. Ну, в самом деле, иначе этот заносчивый болван возомнит о себе что-нибудь несусветное...
- Нет, - Хирако затылком чувствует улыбку. - Просто мои знакомые научили меня паре полезных приемов...
- Знакомые из очень высоких и полезных кругов?
- Ага.
- Да вы прямо Джеймс Бонд какой-то. Что ж вы забыли в нашей школе? Секретная миссия?
- Нечто вроде того. Ну как, лучше?
Шинджи нехотя кивает. В голове прояснилось, зато теперь там так блаженно пусто, что, кажется, стоит прислушаться, и услышишь шум ветра и шорох перекати-поля. Дурак ты, Хирако Шинджи. Мягкие губы, сильные пальцы — о чем ты думаешь только?
Ну да... о том, каково ощущать эти пальцы на своей щеке. А губы...
Губы прижимаются к его затылку на секунду и тут же исчезают. Обжигающе горячие. Кто бы мог подумать.
- Наши сорванцы там, наверное, довели бедного экскурсовода до нервного припадка. Надо бы проверить, как вы думаете?
Хирако может только скованно кивнуть в ответ.
- Не теряйтесь. Планетарий большой. А я не хотел бы вас здесь потерять.
Это уж вряд ли — думает Шинджи. Даже если бы я очень сильно захотел потеряться — сомневаюсь, что у меня бы это вышло.


* * *
В ресторане довольно шумно и накурено. Впрочем, по сравнению со школьным кафетерием здесь рай земной. Этот зануда всё-таки достал его своими нотациями и затащил сюда — естественно, при условии, что сам заплатит за обед. Ну, не Хирако же оплачивать прихоти всяких придурков, в самом деле!
О том, что это чертовски походит на свидание с ним самим в роли прекрасной дамы, Шинджи старается не думать. Он послушно ест суп из моллюсков и пялится на очередной чудовищный галстук своего... хм, коллеги. Всего лишь надоедливого коллеги. Галстук отливает лиловым. Парадный нацепил. Идиот.
- Вкусно? Вы ешьте, это очень полезное и питательное блюдо. Я его впервые попробовал в Афинах — там, конечно, его готовят несколько иначе и, опять же, дары моря доставляют свежайшие... Но вы не беспокойтесь, я узнавал — в этом ресторане чудесный шеф-повар, а поставки морских гадов — дважды в неделю!
Сам ты морской гад — хочет рассердиться Хирако. Рассердиться не получается: наверное, потому, что суп слишком вкусный.
К десерту он становится расслаблен и благостен. Даже лиловое пятно перед глазами уже раздражает не так сильно. Ха, сангрия — великая вещь, если уж говорить о подарках Средиземноморья.
- Я тоже хотел слетать в Грецию. Мне надо было... ну, для одного дела, - он машет неопределенно рукой.
- Для какого же? - этот тип, в отличие от него, весь вечер пил один зеленый чай. И, в отличие от него же, пребывал в благостном настроении с самого начала. Может, не такой уж он и придурок? Опять-таки, умеет хорошо делать массаж. И, наверное, не только...
Хирако слегка мотает головой, силясь разогнать легкий туман перед глазами.
- М-м...о чем я?
- О важном деле, которое должно было привести вас в Грецию, - послушно напоминает Айзен.
- А. Ну, я хотел... книгу написать хотел, - и чего он смущается, ну, право слово. Черт, этот тип глядит на него слишком пристально. Не надо было столько пить. - Хотел написать роман исторический — с приключениями всякими там. Материала фактического не хватало — вот я и собрался в Грецию. Нравится мне там... наверное, - продолжает он сбивчиво. Айзен слушает внимательно и без тени насмешки на лице.
- Я на исторический поступил, честно говоря, только затем, чтобы поближе быть ко всяким «загадкам и тайнам истории». Ну, ты понимаешь? - Соуске кивает, ничуть не обижаясь на «тыканье». Хм, а они пили брудершафт? Надо бы, наверное... Черт, Шинджи, тебя несет...
- Ну вот. К концу учебы уже накатал рукопись, собрался в Грецию дикарем на месяц отправиться — вдохнуть воздух великих богов и воинов полной грудью. А потом... ну, словом, обстоятельства так сложились, что никуда я не поехал.
- А рукопись? Она была издана?
- М-м... неважно. В общем, я остался здесь, в этой долбаной школе, и дни мои похожи на что угодно, только не на славные битвы и походы.
- Никогда не знаешь, где можешь столкнуться с настоящими загадками и тайнами истории. Настоящей истории.
- Я… сейчас вернусь, - Шинджи выбирается из-за стола, совсем чуть-чуть покачиваясь. Если этот придурок сейчас подскочит на ноги, будто при даме, я его придушу, ну, ей-богу...
Соуске сидит на своем месте и молча глядит на него с улыбкой снизу вверх. Совершенно невыносимый тип.
Шинджи долго плещет в лицо ледяной водой и сердито глядит в зеркало на покрасневшие щеки. Тебя всего лишь жалеют, тупой ты идиот, а ты возомнил невесть что.
Он возвращается обратно в зал куда более твердой походкой. Айзен уже успел расплатиться и ждет его с верхней одеждой в руках.
- Прогуляемся? Совсем недолго.
Хирако сердито вырывает у него из рук свое пальто — вдруг этот чудак еще надумает помочь ему попасть в рукава? Они выходят на улицу и медленно бредут в сторону сквера.
- Ну и как там? В Греции, - не выдерживает Шинджи. Сердито глядит в сторону покрытых первым снегом деревьев и прячет мгновенно озябший нос в воротник.
- О, очень интересно! Но, боюсь, вам бы там показалось слишком скучно: там лишь память о былых приключениях, а новых и в помине нет. Безработица, забастовки, оливковое масло.
- Да, конечно. А где интересно-то тогда, по твоему мнению?
Айзен мечтательно жмурится и открывает рот. Шинджи успевает миллион раз пожалеть, что спросил. Впрочем, оказавшись дома через два с половиной часа, он жалеет только о том, что не взял с собой диктофон. И шарф. Впрочем, Соуске одолжил ему свой.
- Ни за что не верну. На свалку выброшу, - сердито бормочет в прихожей Хирако, зарываясь на секунду носом в мягкую шерсть пронзительно-синего цвета. Шарф пахнет… черт, действительно приятно.

* * *
- Да что вы говорите? Так и написал? «А потом пришел Александр и…»
- «…и въебашил персам». Ага. Так и написал. И половина класса послушно передрала у него ответ! Нет, ты понимаешь?! Все эти малолетние придурки решили переписать вслед за единственным отличником, которому надоела эта каторга. Мальчик захотел их проучить, ага. Ты представлешь? А когда все эти идиоты предсказуемо получили по «паре», они его чуть не убили. Я их оттаскивал полчаса от этого борца с угнетателями. А он орал, что они это заслужили.
- Грубо. Но справедливо, - Айзен прихлебывает чай, посмеиваясь. Когда он снимает очки и щурится, у него становится совершенно невозможное лицо. И эти морщинки у глаз, едва заметные... - Я бы на его месте поступил иначе.
- Да ну? Вот уж не верится, что в школе ты был забитым ботаником и задротом. Вот занудой — это точно.
- Еще как был. И ботаником, и занудой. И одноклассники меня не любили. И одноклассницы, - Соуске тихонько посмеивается и ставит пустой стаканчик на приборную панель автомобиля.
- Вот уж врешь!
- Вот уж нет!
Они хохочут в полный голос. В машине у Айзена тепло и уютно, пахнет зеленым чаем и лимоном. И спокойствием.
- Можно подумать, ты не лелеял планы страшной мести.
- Ну, зачем же мести? Это мелко. Зачем о таком мечтать.
- А что не мелко?
- Получить весь мир, - он улыбается, но Хирако впервые видит, что глаза у него серьезные-серьезные. Пристальные. Шинджи присвистывает.
- Да уж. Ты не мелочишься. Как в сказке: весь мир — и пара коньков впридачу.
- Мне не нужны коньки.
Соуске наклоняется к нему — словно в замедленной съемке. Хирако успевает разглядеть выбившуюся из всегда идеальной прически прядь, блестящие глаза с густыми ресницами, слегка приоткрытый рот, который — вот уж чудо из чудес! — не улыбается легкой вечной полуулыбкой. А потом его губы накрывают чужие, и он думает, что не ошибся тогда, в планетарии — они горячие, просто раскаленные, он, наверное, расплавится от жара сейчас.
Они поднимаются в его квартиру, и Шинджи никак не может справиться с замком — у него дрожат пальцы, и хочется не стискивать их судорожно на дверной ручке, а запустить в волосы, растрепать их, притянуть Соуске ближе, еще ближе, к себе, в себя.
Айзен легко перехватывает выскальзывающий из рук ключ, открывает дверь и затаскивает обоих внутрь. В прихожей сразу же рушится с грохотом вешалка, и, кажется, они сносят пару горшков с увядающими цветами по дороге в гостиную. Или это был журнальный столик?
Хирако цепляется пальцами за спинку дивана, влажные ладони соскальзывают. К щекам приливает жар — ну, что ты, в самом деле, как мальчишка какой-то! Он тяжело переводит дыхание и думает, что ни за что на свете сейчас не обернется. Пусть он будет трижды трус, но это абсолютно невозможно! А вдруг он увидит там всего лишь сочувствие — да проще будет умереть на месте...
Соуске щелкает крышечкой флакона со смазкой, и Шинджи вздрагивает от этого звука. Когда на его ягодицы ложатся ладони и разводят их в стороны, он стонет в полный голос и тут же зажимает рот рукой. Слишком давно...
Айзен чересчур осторожный. Он растягивает его нежно и медленно, словно тот хрустальный. Хирако благодарен ему, конечно, у него тысячу лет не было никого, но, дьявол, он же сейчас просто взорвется!
- Да что ты... тя-я-я-янешь... - это выходит слишком хрипло, слишком протяжно, слишком жалобно. - Ну, давай!..
И Айзен входит в него — медленно и плавно, одним движением, стискивая пальцы на бедрах. Хирако вскрикивает и вжимается в обивку дивана. Поверх судорожно сжатых пальцев тут же ложатся горячие широкие ладони, гладят осторожно. К шее прижимаются губы, целуют успокаивающе.
- Я сделал больно? Прости...
- Если ты сейчас же не начнешь двигаться, придурок — ни за что в жизни не прощу!
Он чувствует жаркое дыхание и тихий смех. Еще — озноб. И жар. И всё сразу, когда Соуске начинает вбиваться в него, тяжело дыша за его спиной. Шинджи не выдерживает, изворачивается, вглядываясь в темноту за плечом, выгибает шею — и видит совершенно безумные глаза, и капли пота на висках, и судорожно прикушенную губу. И от этого зрелища его прошивает током с головы до кончиков пальцев сильнее, чем от резких толчков, которые, кажется, пробивают насквозь. Тело заполняет жар, и он заваливается на диван. Его притягивают к себе, обнимают, касаются губами виска. Они с Соуске оба мокрые, как будто пробежали марафон. Шинджи открывает глаза и видит перед собой лицо Айзена близко-близко. В темноте кажется, что во влажных кудрях запутался и поблескивает золотом лавровый венец. Хирако прикрывает глаза на секунду, чтобы перевести дух, а когда открывает их — уже наступает утро.

* * *
Шинджи сидит на собственной кухне и уплетает пятый по счету блинчик. Сочетание «кухня Хирако и человеческая еда» еще невиданнее, чем «Хирако и человеческая еда». Но за последние несколько дней он устал чему бы то ни было удивляться. Особенно тому, что Соуске умеет так вкусно готовить.
- Учителя домоводства ты тоже, наверное, замещаешь, - бурчит он с набитым ртом.
- Прости, что? - Айзен поворачивается к нему от плиты, и вид у него в невесть где найденном фартуке донельзя дурацкий. Шинджи фыркает и запивает очередной блинчик чаем. - О, нет, что ты. С занятия для девочек я позорно сбежал бы после первых пяти минут.
Хирако недоверчиво качает головой.
- Клянусь тебе! Если чем-то и можно напугать меня до смерти, так это милыми ученицами, которые выстраиваются в шеренгу со своими конфетами на день святого Валентина.
- Мне вот никто не дарит конфет, - горесто возвещает Шинджи, откидываясь на стуле. Он с ужасом думает, что если так пойдет и дальше, к новому году он растолстеет, как бочка. Хм, а как — «дальше»?
- Потому что ученики, к сожалению, осознают всю степень своей любви к школе, только когда из нее выпускаются.
- Что же тебя держит на такой работе неблагодарной? Очередные шпионские тайны?
- Я же хотел рассказать тебе — несколько раз, только ты все время перебивал меня, - отвечает Соуске с несколько обвиняющей улыбкой. И надо хорошо знать Айзена, чтобы понимать, насколько это «несколько» пугает нормальных людей!
- Я весь внимание, Соуске, - Шинджи растягивает рот в широкой ухмылке, которая в миг слетает. Он сделал это. Назвал этого остолопа по имени. В первый раз. Вот так просто.
Айзен мягко и лукаво улыбается, старательно делая вид, что не замечает его замешательства.
- Пойдем обратно? Нам выходить только через полчаса.
Нам. Хирако валится на кровать, сердито утыкаясь носом в подушки. Фу ты, ну ты, трепетная барышня. Здоровый лоб, Шинджи, весной тридцать четыре стукнуло, а ведешь себя, как малолетний дурак. Неужели я действительно в него...
- Все очень просто, никаких тайн: в школе я работаю, потому что мне нужно провести пару лет на государственной службе, чтобы занять потом необходимую должность. Бюрократическим перекладыванием бумажек в пыльных кабинетах мне заниматься скучно. В НИИ слишком много любопытных глаз и ушей. А в школе работается легко и весело, - Хирако фыркает и получает поцелуй в шею, - особенно теперь. К тому же, опыт руководящей должности мне тоже необходим. Согласись, после руководства классом сможешь легко руководить целой армией.
- Ты слишком часто повторяешь слово «руководить». Куда тебя, позволь спросить, готовят? В министерство? В разведку? В будущие нобелевские лауреаты?
- Везде понемножку, - уклончиво отвечает Соуске.
Хорошее настроение очень быстро улетучивается.
- Сколько ж тебе лет, светило науки?
- Двадцать четыре, - от этой мерзкой сияющей улыбки можно спички зажигать. - Закончил экстерном аспирантуру, теперь необходим стаж госслужбы и...
- И ты захватишь мир.
- Как минимум.
Становится как-то тоскливо. И очень холодно. Шинджи, как был, в одежде, заползает обратно под одеяло.
- Что-то не так?
- Не выспался, - бурчит тот. - И всё из-за тебя. Давай, проваливай в школу. Скажешь, что я заболел, на первый урок не приду.
- Как скажешь, - покладистая скотина. Ну еще бы, с чего ему не быть покладистым. Нашел себе милое развлечение, еще один бесплатный образец для опытов: сколько времени понадобится, чтобы целиком захватить — не весь мир, а одного конкретного Хирако.
Айзен легко целует его в макушку и уходит, бесшумно закрыв за собой дверь.
Шинджи лежит и пялится в стенку. Развлекся, нечего сказать. Тобой презанятно развлеклись, тупая твоя голова.
Это просто мальчишка. Он младше тебя на десять лет, и у него вся жизнь впереди. И уж, будь уверен, он не станет пасовать и уходить в черную меланхолию, если его сверхсекретный проект завернут, как рукопись твоего так и не опубликованного никогда романа. Пять раз. Он просто устал стараться быть хорошим для всех.
Слишком уж заносчивым был. Книга не увидела свет, его карманы — гонораров. А куда еще возьмут едва не вылетевшего из университета сопляка с дипломом истфака? В школу, учить малолетних дебилов.
Туда тебе и дорога, Хирако Шинджи. Гонора много — ума не очень. Как там сказал этот тип? Теперь легко и весело? Без меня будешь веселиться теперь.
Он поднимает трубку телефона, звонит в школу и сообщает секретарю, что ужасно заболел и не появится на работе минимум неделю. А то и две. После этого отключает оба телефона и дверной звонок. Чтобы соблазна не было.
Хирако заползает с головой под одеяло и думает, что ведет себя так, как будто ему не тридцать четыре, а четырнадцать. Ну, и черт с ним. Если не нажил к таким годам мозгов, чтобы отличить желание повеселиться от желания... близости, значит, лежи теперь и страдай.
Когда через две недели он выходит на работу, физику ведет престарелая мегера с пучком на голове. Шинджи ощутимо прикладывается лбом об учительский стол и идет в кабинет к трудовику.

* * *
В конце декабря погода становится отвратительной настолько, что каждое утро хочется начать с репрессий и массовых расстрелов.
Хирако изгаляется в язвительных комментариях к контрольным, но ему быстро надоедает видеть испуганно-забитое выражение на лицах учеников. Он задает им доклады на каждый урок, а сам пялится бездумно в окно под монотонный бубнеж очередного «блестящего оратора». Они с грехом пополам закончили эпоху великих завоеваний, и о блистательном Александре Македонском напоминает разве что гипсовый бюст в углу пыльного шкафа. Шинджи сердито загораживает его какой-то картой — чересчур уж напоминает о...
Это глупо и совершенно по-детски — он прекрасно понимает это. Тут слишком много намешано и зависти, и обиды, и проснувшегося так невовремя самоедства. Обычный неудачник, мечтатель, который так ничего реального и не сумел добиться. Даже если это было нечто большее, чем просто желание позабавиться, он сам бы не выдержал роли домохозяйки, к которой все медленно вело. Один занят подвигами на благо науки и государства, другой — коряво написанными контрольными и супами. Да, Шинджи начал учиться готовить, и иногда выходит даже нечто съедобное.
Когда он находит дома давно позабытый ярко-синий шарф, ему хочется на нем удавиться.
За неделю до Нового года он бродит по центру города мрачной тенью. Останавливается напротив ярко освещенной витрины. Манекены сияют нарисованными улыбками, искрится мишура и золотистые шарики. Хирако сам не знает, зачем заходит внутрь и покупает совершенно идиотский красный галстук с еловой веточкой и бубенцами. Видимо, кошмарный вкус заразен...
- Нет... Давайте вот тот, черный. Нормальный.
- Этот убираем? - терпеливо вопрошает продащица.
- Да. То есть... а, ладно, пусть будет. Оба давайте.
Если один из них не выдержит его веса, то всегда можно использовать для подстраховки второй. Браво, Хирако Шинджи, чудесные праздничные мысли. Твои ученики, наверное, тронутся от счастья и будут рыдать на твоих похоронах всем классом — от радости, разумеется.
Он заходит в дом и с порога чувствует запах стряпни. О, черт, он же выключил утром газ под кастрюлей с супом! Не может быть!
- Очень вкусно. Правда. Немного не хватает соли, но это не беда, всегда можно досолить.
- Ненавижу соленое.
- Я помню. Суп действительно восхитительный.
- Ты сюда пришел пожрать?
- Нет. Я оставлял на твоем автоответчике сообщение, что вынужден буду срочно уехать до праздников по важным делам. Три сообщения, если быть точным. Я их только что прослушал. У тебя были проблемы с телефоном?
- Ага. С телефоном. Если ты закончил есть мой суп, можешь выметаться. Важные дела, знаешь, ждать не любят.
- Я знаю, - он встает из-за стола, аккуратно ставит тарелку в мойку и поворачивается к Хирако. - Пойдем?
- Куда? - этому идиоту все так же удается застигать его врасплох.
- На работу.
- В школе каникулы, придурок.
- Я знаю. На мою работу. И на твою теперь тоже.
- Не понял.
- Я потратил почти месяц, чтобы убедить свое руководство в том, что мне жизненно необходим историк.
- Тебе лично.
- Лично тоже, - соглашается Соуске. - Но, в первую очередь, в моей рабочей группе.
- Ах, в первую очередь, значит! - Шинджи жалеет, что под рукой нету чашки или увесистой вазы — запустил бы в эту мерзкую улыбающуюся физиономию с размаха.
- Очень сильно нужен. Нам действительно остро необходим человек, который прекрасно разбирается в истории древних веков и поможет нам расшифровать пару манускриптов, которые могут стать бесценным вкладом для всей мировой физики.
- Философский камень вы там получить пытаетесь, что ли...
- Лучше. Намного лучше.
- Ну да. Знаю я тебя. Получишь эту свою... хрень. А потом с ее помощью захватишь весь мир.
- Непременно.
- И жизнь в нем будет сущим кошмаром!
- Обязательно. Как владыка нового мира, я буду заставлять тебя каждый день готовить мне супы. Очень вкусно, правда.
- Тиран и деспот.
- Ты еще не слышал остальные обязательные требования.
Хирако не находится, что ответить.
- Ну же? Я даже разрешу тебе стать моим официальным биографом.
- Самодовльная ты скотина!
- И я выпущу полное собрание твоих сочинений. В двадцати томах. Ты напишешь потрясающие книги, я уверен. Я прочитал твой «Век льва»...
- Шпион проклятый...
- И это замечательный роман. Ну же. Ты всегда хотел приключений. Вот они. Идем.
- Где тебя носило целый месяц? - у Шинджи заканчиваются аргументы.
- Три с половиной недели. Я готовил тебе новогодний подарок. Настоящее приключение. А ты мне что приготовил? - лукаво улыбается Соуске.
Хирако набирает было воздуха, чтобы послать Айзена куда подальше, но вспоминает о брошенном в прихожей пакете.
- Сейчас увидишь, - мстительно говорит он и пулей вылетает в коридор. - И советую тебе переместиться в другую комнату. Там удобнее будет... вручать подарок.
Как же славно, как же все-таки хорошо, что он догадался купить два галстука. Когда он привяжет ими кое-кого к кровати, ей-богу, ему будет совершенно наплевать на их расцветку.

@темы: fanfiction

@темы: fest Happy Birthday

@темы: fest Happy Birthday

@темы: fest Happy Birthday